«Брюллову нужна была только великая идея и большой холст, остальное приложилось само собой», — говорил его ученик, вице-президент Академии художеств Григорий Григорьевич Гагарин. Эта великая идея воплощалась Карлом Брюлловым в его мастерской — в штудиях, набросках, этюдах, в изучении исторических источников. Он несколько раз посещал оперу Паччини «Последний день Помпеи» и одевал своих натурщиков в костюмы героев этого спектакля. Однако главная идея картины витала в воздухе, пока в непознанный его биографами миг перед его взором не явилось Откровение: «Итак, напиши, что ты видел, и что есть, и что будет после всего». Ему было дано свыше проникнуть в тайну тайн — Бытие и Исход человечества, ведомого нерукотворным Божественным провидением. Конец света, предначертанный в Апокалипсисе Нового Завета, Карлу Брюллову предстояло перенести на «холстину» величиной со стену дома помпеян-ца Веттии. Романтическое возбуждение и трепетность мазка художнику удалось соединить с разумом классического аналитика.